Четвертый тост - Страница 14


К оглавлению

14

Костя ухмыльнулся про себя. Он понятия не имел, кто был тот свой человек, что озаботился вызвать пожарных и полицию, но главное, что такой человек был. Все заранее расписано, как по нотам, и все прошло в полном соответствии с планом, а это, знаете ли, не всегда случается…

Пожарные в тяжелых марсианских костюмах орали что-то, колотя в запертые ворота. Почти сразу же к ним присоединились полицаи, движимые, в общем, правильно понятым служебным долгом, – уж коли имелся пожар, следовало обеспечить к нему беспрепятственный доступ тем, кому такими делами ведать надлежит по долгу службы.

– Куда? – рявкнул Джинн, перехватывая наспех одетого Скляра.

– Придется открыть, – хмуро сообщил тот. – Ведь не уймутся…

– Не пускай этих… – в горячке крикнул Джинн, потом, видимо, сообразил, что следует вести себя, как подобает законопослушному человеку. Разжал пальцы, заметно понурясь, протянул: – Ладно, открывай ворота… Никому с ними не откровенничать, слышали? Объясняюсь я один…

Скляр распахнул одну створку, а вторую, не дожидаясь, пока он это сделает, вмиг открыли гомонящие пожарные. Обе красные машины, рассыпая всплески синего света, промчались по двору в сторону очага возгорания. Следом в ворота влетела полицейская «Ауди», раскрашенная в черно-белый, с тремя разноцветными мигалками, отчего двор стал немного похож на дискотеку.

«Культурный центр консульства Ичкерийской республики», как пышно именовалось заведение, где они в настоящий момент пребывали, бесповоротно утратил тихую респектабельность. Бравые пожарные, принявшись заливать искореженную «Газель» пушистой белой пеной, очень быстро, изучая место происшествия, наткнулись в кузове на нечто их удивившее. Один вылетел из загородки, как ошпаренный, кинулся наметом к вальяжному полицейскому офицеру, крича что-то на «государственном» языке и потрясая предметом, как две капли воды похожим на отсоединенный от ложа ствол винтовки с затвором (каковым предмет вообще-то и являлся). Офицер, вмиг преисполнившись деловитой подозрительности, расстегнул кобуру, махнул своим немногочисленным орлам и с ходу взялся за выяснение. Джинн пытался ему что-то объяснить, шепча на ухо, но тому вожжа под хвост попала. Вряд ли он так уж негативно относился к идеям освободительной борьбы чеченского народа – скорее, был из породы тех тупых службистов, что плевали с высокой горы на все политические тонкости и сложную международную обстановку, выполняя предписания от сих и до сих. С его точки зрения (спорить с которой, признаться, трудновато), развороченные взрывом ящики с винтовками в кузове «Газели» являли вопиющее нарушение законов.

Вдобавок полицай с сержантскими нашивками подлил масла в огонь – он вдруг завопил, тыча пальцем в сторону видневшейся из-под куртки Джинна кобуры:

– Пюсс! Пюсс!

Офицер остервенел окончательно. По его команде Джинна проворно разоружили, после чего два служивых, недвусмысленно угрожая кольтами, загнали всю компанию в вестибюль особнячка. Тут как нельзя более кстати из каминной выбралась завернутая в портьеру активистка Марта, растрепанная, малость протрезвевшая и явно жаждавшая мести за все учиненные над ней половые непотребства. Расставание с иллюзиями, надо думать, протекало мучительно, сейчас это была сущая фурия, а то и валькирия. Офицеру она наговорила нечто такое, отчего тот, топорща усы и рассыпая искры из глаз, принялся орать что-то в портативную рацию с таким видом, словно рассчитывал получить за проявленное рвение высший орден республики, надо полагать, с мечами.

Обитателей особнячка, согнав в кучку, держали под прицелом посередине вестибюля. Растрепанная Марта, завернувшись в портьеру, периодически порывалась выцарапать Джинну глаза, в чем ей лениво препятствовал один из полицаев. Спецназовцы с постными рожами, чтобы не выделяться на общем фоне, понуро стояли там, где поставили, но в глубине души испытывали сущее наслаждение – каша была заварена на совесть. Насколько они просекали ситуацию, вскоре должен был нагрянуть какой-нибудь ужасно независимый журналист, который назавтра и разразится обличительной статьей о жутких нравах надоедливых иностранцев, беззастенчиво использующих территорию суверенной державы для своих грязных игрищ. Булавочный укол, конечно, но в рамках психологической войны и такое не помешает, а если удастся еще организовать запрос в парламенте (а ведь наверняка удастся), Джинну придется пережить несколько неприятных минут: он не столько полевой командир, сколько кадровый разведчик, огласка ему совершенно ни к чему…

Совершенно неожиданно на сцене появился полковник Тыннис, бесстрастный и свежий, ничем не напоминавший поднятого среди ночи с постели человека. Подчеркнуто не обращая внимания на задержанных и не подавая виду, что с кем-то из них знаком, он увел полицейского офицера в каминную, и там минут десять, насколько удалось расслышать, продолжалась яростная дискуссия совершенно непонятного содержания. Суть, впрочем, была ясна: полицай поначалу орал, как резаный, а полковник непреклонно и сухо зудел что-то свое. В полном соответствии с поговоркой о капле и камне, контрразведка в конце концов одержала верх над полицией, как это частенько случается на всех широтах, в столкновении с высокой политикой мусорам независимо от национальной принадлежности приходится отступать с поджатым хвостом…

Полицейский вылетел из каминной, в приливе чувств грохнув тяжелой дверью, большими шагами направился к выходу, махнув своим орлам. Судя по его лицу, мечты не то что о высшем ордене с мечами, а и о самой паршивенькой медальке бесповоротно растаяли. О чем-то кратенько перешептавшись с Джинном, полковник тоже ретировался. Последними в ворота выехали пожарные машины. Бедная Марта оторопело хлопала глазами, плохо представляя, что ей теперь делать. Презрительно покосившись на нее, Джинн вышел.

14